Странных дел мастер

Говорят, мы все похожи на каких-то зверей. Действительно, если присмотреться, то определенное сходство можно найти у каждого — и оно, как правило, никогда не обманывает внимательного наблюдателя.

Этот человек умел наблюдать за другими. Это было частью его профессии и, в определенном плане, смыслом жизни — иногда ему удавалось извлекать такую скрытую информацию о человеке, о которой другие и понятия не имели. Да и сам человек зачастую тоже, поскольку эти скрытые черты и качества проявлялись только в стрессовых ситуациях. По настоящему стрессовых, а не в обычных ежедневных нервотрепках по поводу и без.
Наблюдения давали пищу для размышлений — и еще они заставляли постоянно учиться новым интересным вещам. Изначально не понимая мотивы происходящего с другими, он искал ответы в себе самом — и, не находя, отправлялся искать учебники по психологии, коммуникациям с другими людьми, теории пропаганды и управлению конфликтами.

Эзотерику он отбросил почти сразу, еще в юности. Слишком много толкований на одни и те же события и поступки существовало в мире — и ни одно из них не описывало причины происходящего полностью. Он же любил завершенность, которой в эзотерике не было. А вот учебники по социальным наукам, хотя и допускали разночтения, все-таки сходились к двум-трем-четырем логичным версиям, каждую из которых можно и нужно было проверять.
И была еще одна странная штука — в разные периоды своей жизни, глядя в зеркало, он видел в собственном отражении сходство с совершенно разными зверями. Возможно, это были фокусы восприятия, на которое влияло настроение именно в эту минуту. А возможно, он и в самом деле внутренне и внешне менялся со временем, прорастая из детского образа вечно взъерошенного воробья в образы других созданий природы — порой из зеркала даже выглядывал образ ядовитой змеи с немигающим и безразличным взглядом, а иногда оттуда смотрел полярный волк, бесконечно терпеливый и беспощадный.

Человек не помнил этого перехода. Возможно, он случился еще тогда, когда обо всем этом и не думалось. В любом случае, ему нравилось видеть напротив себя новые облики — и чем больше ему это нравилось, тем реже он подходил к зеркалу, предпочитая оставаться в том внутреннем образе, в котором видел себя в прошлый раз. Неважно, нравился ли ему образ или нет — он внутренне становился таким, каким видел себя в отражении. Это и забавляло, и иногда пугало окружающих — а потом наступал момент, когда эта ментальная маска надоедала и он снова шел к зеркалу.
Это было совершенно осмысленное действие — и, научившись делать это с собой, он неожиданно задумался, как можно сделать это же с другими. Мысль родилась, поворочалась немного в голове, укладываясь поудобнее и обрастая первыми мелкими деталями — и уснула до поры, до времени.

На дворе была уже вторая половина девяностых, когда он совершенно случайно устроился на работу в одно из крупнейших рекламных агентств своего города — и здесь у него проснулось еще одно умение, о котором он раньше и не подозревал. Умение докапываться до самых глубин сути, задавая вопросы, которые казались ему очевидными — как потом выяснилось, он слету видел детали, на которые другие не обращали внимания. А в бизнесе детали стоили очень дорого, особенно если они начинали приносить весьма ощутимый доход — так у него постепенно образовалась очередь из коммерсантов, желающих работать «только с этим менеджером».
Для него наступило очень странное время — он пытался выяснить, по каким причинам эти упрямые бестолочи не видят элементарных вещей, от которых зависит весь их бизнес? Доходило до смешного — некоторые бизнесмены брали на работу продавцов без опыта, а когда те приобретали знания и сноровку, их просто увольняли, принимая на их место новых неопытных сотрудников. Мол, так выходило дешевле. Люди с опытом стоят дороже, им приходится платить больше — а новичкам можно продолжать платить копейки.

В конце концов он как-то вечером собрал с десяток предпринимателей в рекламном агентстве, выкатил на середину менеджерского отдела магнитную доску и в течение пяти минут наглядно показал в цифрах, сколько они теряют из-за такой кадровой политики. Вышло убедительно и весьма страшновато — получалось, что они своими действиями теряли живые деньги и помогали развиваться конкурентам, у которых не было подобного отношения к сотрудникам.
А поскольку он уже знал о рынке достаточно много, то ему не составило труда объяснить всем присутствующим, какие из фирм в ближайшие месяц-два хорошо поднимутся, а какие пойдут искать новые кредиты по конским ставкам. Когда тут же выяснилось, что почти все присутствующие уже думают об этом, отношение к нему изменилось кардинально — если раньше ему постоянно приходилось проламывать стену недоверия и самоуверенности, то теперь его начали слушать очень внимательно.

Он умел цеплять людей за самое больное и потаенное. Поначалу его коллегам по работе это казалось диким, но потом все привыкли — тем более, что результат всегда оказывался не таким, на который они рассчитывали.

— Серега, ты еще не готов зарабатывать миллионы. Езжай отсюда. Или вон иди к другому менеджеру, ты мне не интересен. — клиент выскакивал из менеджерской с каменным лицом, начальница отдела делала круглые оскорбленные глаза и шла к директору с докладом. Далее следовал вызов на «ковер»: кабинет директора напоминал скорее отдельную комнату в ночном клубе, нежели место, где вершилось таинство управления — кожаные диваны вдоль всех стен со стеклянным журнальным столиком посередине. Директор долго увещевал и напоминал, что компания свято соблюдает бизнес-этикет и что это именно клиенты приносят всем тут деньги.
Через неделю-две этот же клиент приезжал, усаживался поудобнее у стола безо всяких приветствий, словно выходил на минуту, и требовал: — Давай, рассказывай!

Когда спустя пять лет он уволился из рекламного агентства и основал свою маркетинговую компанию, его бывшие клиенты попытались последовать за ним, однако это почти никому не удалось — он жестко отсеял всех, оставив пару самых перспективных и вменяемых, как он сам считал на тот момент. Его уже не интересовали люди, останавливающиеся после первых успехов — ему было интересно работать с теми, кто в его представлении напоминал носорогов — даже если внешне эти люди были мягкими и интеллигентными.
В это же время ему пришла мысль собрать в единую систему все те вопросы, что он задавал своим бывшим клиентам пять предыдущих лет. Он разбил вопросы на десяток блоков — получилась индивидуальная стратегическая сессия, затрагивающая почти все стороны деятельности любого предпринимателя, от личных целей и желаний до нюансов взаимоотношений с сотрудниками, партнерами и конкурентами. Обкатав ее на оставшихся из прошлой рекламной жизни клиентах, он внес все необходимые правки и принялся использовать сессию на полную катушку — помимо шокового состояния, которая сессия вызывала у бизнесмена, она давала очень четкое понимание того, стоит ли вообще дальше работать с этой компанией и этим человеком — благо, недостатка в желающих не было.

Сессия была очень гибким инструментом — это был всего лишь скелет, на который нанизывались уточняющие вопросы. Правда, иногда сессия превращалась в настоящий допрос с пристрастием, идущий три с половиной часа — и врать во время сессии было просто бесполезно, это слишком быстро становилось очевидно, как спрашивающему, так и отвечающему.

— Кто они для тебя? Твои сотрудники — кто они?
— Ресурс, конечно.
— В каком смысле ресурс? Что ты вкладываешь в это слово?
— Ресурс он и есть ресурс! — далее следовали длительные рассуждения о бездарности и безответственности всех этих болванов.
— Для тебя все люди ресурс?
— Конечно! Нормального сотрудника днем с огнем не найдешь, у всех запросы, как у миллионеров!
— Твоя мама тоже ресурс? — и человек напротив словно натыкался с разбегу на бетонную стену — А твоя дочь кто? Ресурс или обременение?
— Погоди, я совсем не то имел в виду… — через некоторое время говорил человек напротив.
— Ты имел в виду именно то, что сказал. Я всего лишь уточнил свой вопрос. И все-таки, твоя дочь — это для тебя ресурс или обременение? А жена тогда кто?

Среди тех, кто приходил на сессию, попадались и управленцы из больших компаний — тех он допрашивал с куда большим пристрастием, упирая на личные цели человека напротив. Эти люди отличались не только масштабами деятельности, они мыслили совершенно иными категориями — долями рынка, динамикой развития и прочими подобными штуками. Это была абсолютно незнакомая среда, которую пришлось познавать с азов — тем не менее, люди всегда оставались людьми.
Выполнив несколько контрактов для крупных компаний, он внезапно снова уловил старую мысль, всплывшую на поверхность — если он умел меняться, то этому следовало бы научить и других, особенно тех, кто действовал на пределе своих возможностей.

В малом бизнесе таковые почти не попадались — а вот в большом их всегда было с избытком, такова уж система крупных компаний. Все эти показатели продуктивности, многозадачность, умение моментально адаптироваться к изменяющимся условиям выматывали человека, как каторжный труд — и платой за это очень часто становились крайне нехорошие вещи. Алкоголь, нервные срывы, проблемы с детьми и супругами, немотивированные внутренние конфликты среди коллег — ну извини, морда твоя мне сегодня не понравилась!
Эти люди очень неплохо зарабатывали. И очень быстро выгорали, теряя человечность и умение сопереживать — они становились винтиками огромной машины, перемалывающей судьбы своих сотрудников. Они и в самом деле были всего лишь ресурсом, который выжимали досуха — а выжав, избавлялись от него без сантиментов и сожалений.

Его идея была очень проста и крайне сложна одновременно. В каждом человеке есть внутренние силы, которые он почти не использует в жизни или пользуется ими достаточно редко — и эти внутренние силы следовало извлечь, упаковать в удобную форму и поместить обратно внутрь человека.
Это невозможно было сделать без глубокого понимания человеческой сущности, поэтому он снова сел за книги. Как ни странно, ответов нигде не находилось и тогда он вспомнил о старом добром учебнике по нейро-лингвистическому программированию. С трудом выкопав его из прочих книг, он принялся штудировать фолиант заново, опять продираясь сквозь непривычные термины и формулировки. На это ушло полгода — как оказалось, в прошлом он упустил важнейшие вещи, взяв для себя только то, что касалось его личности. Магия коммуникаций его тогда не интересовала, она казалась слишком банальной и скучной — и как раз в ней он и нашел понимание того, каким образом извлекать из человека те самые внутренние силы и эмоции.

На разработку и доводку новой методики ушло еще три месяца. Когда он с замирающим сердцем протестировал ее на четырех выгоревших почти до пепла сотрудниках одной из дружеских компаний, результат превзошел самые смелые ожидания.

На это ушла целая суббота.

Мужчина и три женщины. Он представился им тренером и провел короткий инструктаж:

— Будем идти по этапам. Говорим только на «ты». Вас тут мало, поэтому я постараюсь запомнить всех без бейджиков, — устало-безразличные взгляды напротив говорили только о том, что они люто ненавидят человека, нагло оторвавшего их от законного выходного. Впрочем, перечить никто и не подумал — мало ли что он расскажет начальству, с которым они регулярно видели этого странного человека.
Ему пришлось пробиваться через их сонное равнодушие, тормошить их вопросами о чем угодно — о семьях, о мечтах, о местах, которые они когда-то любили. И только когда все действительно проснулись, он приступил к делу.

Ему было важно выяснить у каждого, чего ему или ей не хватает в режиме разогнанных до предела повседневных рабочих действий. Было важно выяснить, какие они на самом деле под масками безразличия и серой бесконечной усталости — для этого он должен был откалибровать их состояние, почувствовать то же самое, что и они. А почувствовав, нащупать тропинку к другим состояниям — и не просто нащупать, но и провести их вслед за собой, шаг за шагом.
Еще через пару часов они наконец-то раскрылись — он просто не оставил им другого выхода, заявив, что при необходимости все это может затянуться до полуночи или даже дольше — и пока они не выполнят поставленную задачу, никто не уйдет домой. Этот язык был им понятен — раз есть задача, ее необходимо выполнять, несмотря ни на что. Как на работе в будний день.

На то, чтобы вытащить на поверхность давно забытые ими эмоции и чувства, ушло еще несколько часов — потом они записали эти эмоции и состояния на листах офисной бумаги вверху, по одному листу на каждое слово. Дальше он заставил их привязать эти слова к образам — например, одна из женщин, написав слово «свобода» привязала свободу к ветру — в ее понимании именно так и должна выглядеть настоящая свобода. Другая поступила наоборот, ассоциировав свободу с дождем — когда он спросил, почему именно так, она не задумываясь ответила, что дождь ни у кого не спрашивает, когда ему пойти.
Он заставил каждого выбрать по восемь важных для них состояний, привязав каждое к определенному образу, после чего они написали на тех же листах названия образов, только ниже — и если состояния и эмоции были написаны тонким синим маркером, то образы он заставил написать красным цветом, светившимся на листе жирными буквами — за окном уже темнело, поэтому пришлось включить верхнее освещение.

Они были в большой комнате, в которой предварительно были убраны все лишние столы и стулья — и вот на голом полу из дорогущего итальянского ламината он и заставил их всех встать в носках на некотором удалении друга от друга — в этом деле обувь только мешала, создавая ненужные звуки.
Разложив вокруг себя листы правильными кругами, люди замерли, закрыв глаза, а он несколько раз повторил всем, что необходимо сделать дальше. Включив тихую инструментальную музыку на своем ноутбуке, он дал команду приступать и принялся тихо обходить каждого — теперь у них стояла задача и в самом деле ощутить себя тем, что было написано на листе красным цветом.

Как только это происходило, человек, не открывая глаза, брал это состояние правой рукой и перекладывал в левую ладонь, после чего поворачивался к следующему листу и все повторялось заново. Когда примерно через сорок минут первая женщина завершила свой круг, он шепотом приказал ей накрыть левую ладонь правой и сесть на свой стул — и ни в коем случае не разрывать ладони до тех пор, пока те не разойдутся сами.Еще через сорок минут все уже сидели на своих стульях — он налил им кофе и поил каждого из своих рук.
Так прошло около часа. Наконец, одна из женщин не вытерпела: — Да ерунда это все, можно идти?
— Идите, — насмешливо сказал он — Если сможете, конечно.

Женщина с трудом разорвала затекшие руки, грузно поднялась со стула и отправилась к вешалке с верхней одеждой в углу. Где-то на середине пути у нее неожиданно свело пальцы — ломота была настолько острой, что она невольно застонала, после чего он приказал ей снова сомкнуть ладони и сесть на свое место.

— То, что у вас сейчас в ладонях — это вы сами, настоящие. — терпеливо объяснял он — Как только вам снова станет невмоготу, любой из вас может сомкнуть левую руку в кулачок и вызвать любое состояние, которое вы туда собрали. Или все состояния сразу.
— Кстати, что именно у вас сейчас в ладонях? Какого оно цвета? Оно твердое или мягкое? Сколько оно весит?

Первыми руки разошлись у той самой женщины, что ранее отправлялась домой. На все ушло два с небольшим часа, а потом каждые пять-семь минут размыкались руки у всех остальных. Он смотрел на этих людей и узнавал их заново — они смеялись и шутили, даже не замечая этого. Самое странное, что теперь они никуда уже не торопились, хотя на дворе уже стояла ночная темень.
Когда в понедельник ему позвонили из той же компании и попросили провести этот же тренинг для управленцев, он даже не удивился — слишком очевидным был результат. Очевидным и очень неожиданным даже для него самого.

Впрочем, напомнил он сам себе, что все, что происходит в этом мире, делается людьми. Делается для людей или против людей — а он слишком давно выбрал сторону «за», чтобы менять ее на противоположную.

В этом не было никакого смысла и никакого желания. Да он и не смог бы, если честно.