Угрозы государственной безопасности России – в исторической ретроспективе

«Суверенитет государства вовне в преобладающей степени зависит от внутреннего суверенитета…»

Как отразилось на работе российских спецслужб непростое «время перемен», что мешает контрразведке выполнять возложенные на неё задачи, что необходимо сделать для более эффективной работы органов государственной безопасности? Где заканчивается свобода и начинается безопасность, и как найти между ними оптимальное сочетание? Насколько далеко зашли неблагоприятные социально-демографические тенденции современной российской жизни? Своими мыслями на эти и другие злободневные темы делится ветеран органов безопасности СССР, полковник Управления КГБ СССР по Москве и Московской области Александр Тимофеевич Уваров.

– В чём, на Ваш взгляд, отличие государственной безопасности от других типов и видов безопасности?

– Только в том, что все виды и типы безопасности являются составной частью государственной безопасности. Ибо трудно назвать какую-то ни было угрозу, которую может проигнорировать государство, если она касается жизни общества. Если же случается непоправимое, то все издержки и последствия отразятся на государстве, которому, в конечном счете, и придётся участвовать в ликвидации внезапно возникшей проблемы, касается ли это экологии, продовольствия, технологий, информационной сферы или сфер образования и здоровья населения. Давайте допустим, что экологическая безопасность достигла критических пределов. Что будет происходить со всеми другими видами безопасности: продовольственной, миграционной, научной, технологической? Системы, обеспечивающие все эти смежные виды безопасности, «полетят в тартарары».

– И всё же, как в условиях такой взаимозависимости высматриваются приоритеты безопасности?

– Безопасность – явление комплексное и любые размышления о ней должны базироваться на знании и понимании процессов ее усиливающих или ослабляющих. Проще говоря, исходя из первоочередных и стратегических угроз.

– А у безопасности существует антитеза, явление, которое самим своим фактом существования предоставляет угрозу безопасности?

– Не думаю, что это правильная постановка вопроса. Безопасность от опасности отделяет, как правило, время, расстояние и концентрация. Известно, то, что не представляет никакой угрозы на удалении, при приближении к объекту несет ему угрозы, порой ничем не устранимые.

Тем не менее, я улавливаю скрытый смысл в Вашем вопросе. Как это не покажется странным, но состояние безопасности в определяющей степени зависит от уровня свободы. В философском смысле свобода и безопасность составляют диалектическую пару, взаимозависимость которых напрямую влияют на уровень безопасности и свободы. При этом следует уточнить, что россиянам нужна не камерная свобода слова, митингов и собраний, им нужна свобода жизни. Но эта свобода относится к категории материальной и до тех пор, пока в стране будут преобладать неимущие и богатые, ни о каких свободах речь вести не следует. Бесплатной свободы не бывает. Известно, что, ограничивая свободу развития объекта в интересах его безопасности, он (объект) приходит в состояние закостенелости и постепенной деградации. Как, в свою очередь, и чрезмерная свобода в ущерб безопасности приводит объект в хаотическое состояние с последующим саморазрушением. Свобода и безопасность должны уравновешивать друг друга, в противном случае они работают на самоуничтожение. К сожалению, для нашей страны характерно именно такое соотношение свободы и безопасности. Многие столетия государственный и общественный организм России, как на «качелях», совершает критические амплитуды от безграничной свободы к непомерному закрепощению «в тисках» безопасности. И то, и другое пагубно сказывается на развитии страны, приводя ее на грань утраты собственной государственности. Только в XX веке Российское государство претерпело два переучреждения: от Российской Империи – через Советский Союз – к Российской Федерации. Из этого вытекает необходимость уравновешивания в российском обществе сил, идеология и политика которых отрицательно сказывается на сбалансированности свободы и безопасности. Когда в обществе усиливаются требования безграничной свободы или, наоборот, опускания «железного занавеса», тогда должно возникать подозрение, что в нем доминируют политические силы, добивающиеся «сдерживания» России, снижения порога ее информационной, общественной, государственной безопасности, а через это готовится почва для деструктивных действий радикальных антигосударственных сил.

В этой связи важно заметить, для России стало губительной традицией участие государственных служащих в политическом процессе на стороне оппозиции и вовлечённость действующей политической элиты в антигосударственную деятельность. Яковлев, Шеварднадзе, Касьянов, Козырев, Кох, Илларионов, Сатаров – нужны еще фамилии? А сколько их единомышленников затаилось во властных кабинетах в ожидании очередной «перезагрузки»? И даже в этих условиях они не бездействуют, а участвуют в т.н. «директивном подрыве», подсовывая для принятия негодные и вредные для развития страны и общества решения. На мой взгляд, ситуация с пандемией относится к их числу. При существующем подходе, когда медицинское сообщество не отвечает за состояние в стране санитарно-эпидемиологической обстановки и при этом причастные к борьбе с коронавирусом медики и их руководители получают невиданные доселе вознаграждения, эпидемия никогда не закончится. Все заинтересованы в том, чтобы она продолжалась, как можно дольше, и создавала возможности для «освоения» огромных бюджетных средств. Вспомните, когда закончилась оптимизация объектов здравоохранения, с ликвидацией фельдшерско-акушерских пунктов и поликлиник в большинстве населенных пунктов, за 2-3 года до эпидемии коронавируса? Это мы таким образом готовились к эпидемии? Чем не директивный подрыв? А бывший министр здравоохранения Скворцова, возглавлявшая этот процесс долгие годы, теперь возглавляет Федеральное медико-биологическое агентство (ФМБА), являющееся головным в разработке и создании медикаментозной базы страны, импортная зависимость в которой составляет до 80% всех потребляемых в стране лекарств…

Нельзя признать нормальным, когда государственные преступления фактически не преследуются Законом, а право на революции узаконено на ментальном уровне явочным порядком. Развал СССР на совести Горбачева – Ельцина и беловежских заговорщиков. Имена их известны – Бурбулис, Шахрай. Дистанционно в этом участвовали Чубайс и Кудрин, Попов и Собчак.

– Почему же те из них, кто жив – на свободе? Они разваливали не «империю зла», они расчленяли Великую Россию, которая называлась СССР?

– Известно, что руку к этому развалу приложил Горбачёв. А до него это сделал Николай II, который за 74 года до того, отрекшись от монаршеского престола, отдал на растерзание Российскую Империю. Коль так часто в нашей стране государи предают свое государство, почему в Конституции до сих пор нет статьи об ответственности Главы государства за пособничество в его развале? Мы же чувствуем, как зарубежные недруги и их приспешники внутри страны в нетерпении потирают руки, ожидая пришествия на российский трон после Владимира Путина нового «изменника и предателя». Американцы совсем не на пустом месте заявляют о непризнании президентских выборов 2024 года в России, если в них будет участвовать Владимир Путин. Видимо, ими уже подготовлен кандидат, устраивающий Запад.

– В этой связи, по Вашему мнению, какой должна быть деятельность по обеспечению государственной безопасности в РФ?

– Необходимо, чтобы деятельность по обеспечению государственной безопасности носила не идеологический, не классовый и не «персоналистский», а государственный характер. Органы государственной безопасности, как бы они не назывались, призваны обеспечивать безопасность, целостность, суверенность государства. Пока же они стоят на страже безопасности политических режимов (монархия, политическая пария, демократия), осуществляющих власть в стране. Не в силу ли этих причин всякая смена политического режима в России завершается разрушением государства? Должны быть найдены такие схемы и механизмы реорганизации органов безопасности, которые бы позволили в первоочередном порядке обеспечивать безопасность государства, и только потом, в рамках этой концепции – безопасность политических систем и политических лидеров, находящихся во главе государства.

– С трудом себе представляю функционирование такой конструкции в жёстко централизованном государстве, каковым является Россия, несмотря на официально декламируемое федеративное устройство. Допустим, что эта идея будет реализована, но это само по себе не решает всех проблем повышения эффективности систем безопасности. Ведь при любых системах существуют предатели, изменники и шпионы…

– Эффективность системы безопасности обеспечивается только тогда, когда ее критерии и экспертные оценки учитываются при принятии важнейших для развития страны решений. В реальной жизни мы чаще всего сталкиваемся – как на государственном уровне, так и на уровне первичного звена – с практикой принятия волюнтаристских решений. Оно ещё не вступило в силу, а из него уже торчат нестыковки, пробелы, допускающие возможность возникновения сбоев, издержек, финансово-коррупционных схем и т.п.

Именно так было при принятии волюнтаристских решений в период хрущёвской оттепели, скажем, по вопросу размещения производственных объектов т.н. «группы Б» за пределами РСФСР, что в последствии аукнулось жесточайшим дефицитом на потребительском рынке России. Так оно есть и сейчас, когда в качестве стратегической линии территориального развития России рассматриваются пространства, окружающие мегаполисы. Известно, чем это обернётся – «обезлюдиванием» страны. И это не единичный пример. Во всех таких случаях силы органов безопасности отвлекаются на исправление ошибок законодательных и исполнительных органов власти, вскрытых эмпирическим путем. В дополнение к этому им приходится приглядывать за нечистоплотными руководителями, которых власть уполномочила вести дела от имени государства.

И ещё. Для системы государственной безопасности не должно существовать авторитетов и персоналий, которые могут влиять на систему, на выработанные в ней критерии и оценки угроз, на действия по пресечению антигосударственной деятельности. Простой пример: президент поручает разработать программу газификации сельских населенных пунктов, для правового обеспечения такой программы в Госдуме разрабатывается и принимается закон. В нем определяются источники ресурсного обеспечения Программы за счет сверхдоходов Газпрома и бюджетов всех уровней. Что делают ушлые газпромовские дельцы, поднаторевшие в коррупционных и мошеннических схемах? Они в первоочередном порядке определяют под газификацию те населенные пункты, в которых существуют частные газопроводы, т.е. газопроводы, построенные за счёт частных вложений людей, проживающих в этих пунктах. Под различными предлогами, в том числе, посредством угроз ужесточения условий эксплуатации собственников, заставляют передать на баланс газпромовских структур принадлежащие им газопроводы. Что на выходе? На выходе возможное хищение государственных и корпоративных средств, выделенных на газификацию сельских территорий, что должны проверить и установить правоохранительные органы. В населённых пунктах возникает конфликт между бывшими собственниками и новыми потребителями. Идея президента скомпрометирована на корню. Кто-нибудь ответит за это?

– Если я Вас правильно понимаю, то Вы настаиваете на том, чтобы система государственной безопасности была наделена возможностями контроля за деятельностью всех без исключения граждан страны, включая и тех, кому народ доверил управление страной? Не приведет ли это к тому, что мы уже проходили, когда фактически спецслужбы будут управлять государством, прибегая к излюбленным репрессивным мерам?

– Надо избавиться от таких фобий и спекуляций на них. Система безопасности и органы безопасности – это разные уровни. Органы – лишь часть, при этом не самая главная часть, системы.

Органы государственной безопасности постоянно и не без оснований упрекают за репрессивный характер деятельности. Это и вправду так. Но, разве может быть по-другому? Они находятся на передней линии борьбы с теми, кто посягает на целостность страны и ее государственный суверенитет. Это, что называется последняя «линия обороны». И ничего удивительного нет в том, что именно здесь пресекаются преступления, применяются репрессии против тех, кто посягает на государственные интересы. Никто же не ставит под сомнение необходимость уголовного преследования преступников, совершивших преступления в сфере экономики или бизнеса, посягательства на жизнь людей, особенно из числа тех, кто является глашатаем свободы и демократии? А вот посягательство на «жизнь государства» почему-то рассматривается в либеральных кругах со времен «петрашевцев», как некая интеллектуальная забава.

Общество не должно идти на поводу у тех, кто, вынашивая планы экономического, социального и политического подрыва страны, требует отказа от насильственного пресечения своей деятельности, базирующегося на существующем законодательстве. От нас постоянно требуют передать «госпреступления» в руки международного права, например ОБСЕ или ЕСПЧ. Фактически в руки тех, кто инициирует и стимулирует антигосударственную деятельность в России. Нас пытаются запугать историческими примерами репрессий, как правило, из тех периодов жизни страны, когда под угрозу было поставлено само существование России – идёт ли речь о времени правления Ивана Грозного, Александра Третьего или Сталина. О «злодеяниях» последнего написаны миллионы публикаций, проведены тысячи исследований. Большинство из них страдает однобокостью и необъективностью. Цифры пострадавших увеличены в разы. В число репрессированных занесены все лица еврейской национальности, пострадавшие с 1929 по 1938 год, в том числе и те, кто реально вел подрывную деятельность против СССР в составе троцкистского подполья и те, кто занимался привычными воровскими и мошенническими делами. И делается это намеренно для того, чтобы доказать антисемитский характер этих репрессий, их массовость и несправедливость. При этом игнорируется два важнейших процесса, сопровождающих т.н. «сталинские» репрессии. Первый связан с массовым насилием в период установления новой власти в Российской Империи – СССР. «Красный террор» не в счёт, он, как бы, в ответ на «белый террор». А расказачивания, раскулачивания, гонения верующих и священнослужителей, против русской национальной интеллигенции, не принявшей советскую власть в том её начальном образе насильника? А «гулаги» не оттуда ли пошли? Известно и доказано, что жертв этих репрессий было на порядок больше, чем в 1936-1938 годах.

Слов нет, все репрессии – плохо, любые жертвы недопустимы. Но отчего так стараются современные либералы и активисты «мемориала» оставить в исторической памяти только «сталинские» репрессии, а не репрессии Троцкого против казачества, Ярославского (Губельмана) против православных, Яковлева-Эпштейна против крестьян оставить незамеченными? Зачем? А затем, чтобы не допустить серьезных ограничений моральных и правовых против тех, кто намерен осуществлять антигосударственную деятельность и впредь. Нет, так не пойдет. Это наша история и всё, что в ней происходило, остаётся нашим достоянием, каким бы горьким и ужасным оно ни было. Оно нам нужно не только для памяти, но и для извлечения уроков жизни, для того чтобы это ужасное из прошлого никогда не повторилось в будущем.

– Органы безопасности и правопорядка были использованы в качестве инструмента репрессий?

– Это второй процесс, сопровождающий «сталинские» репрессии. Да, органы безопасности и правопорядка использовались в качестве инструмента репрессий, таково их назначение. Но репрессии отражают состояние и характер политического противостояния в стране. Надо прямо признать, что в 20-30-е годы прошлого века оно было продолжением гражданской войны, только не «белых» с «красными», и не русских с евреями. А гражданской войной внутри «красного», борьба тех, кто желал восстановления и укрепления национального государства в интересах населения страны против тех, кто хотел огромное государство превратить в наконечник, таран мировой революции, а его население – в расходный материал, который должен был сгореть в мировом революционном пожаре.

Думаю, что нет никакого смысла доказывать, что в те годы абсолютное большинство руководящих постов во всех властных структурах и органах управления страны на уровне Союза, республик, областей, районов и даже местных органов управления занимали евреи. Не являлись и органы безопасности, если не сказать больше. К примеру, Московское управление ОГПУ – ВЧК – НКВД с 1918 по 1938 возглавляли соответственно: Мессинг, Манцев, Березин, Медведь, Уншлихт, Бельский (Левин), Агранов, Реденс, Журбенко, Заковский (Штубис), Каруцкий, Цесарский, Литвин… Намеренно не уточняю, к какой национальности они относятся.

Ленинградское управление с января 1930 по декабрь 1934 года возглавлял Медведь, а с декабря 1934 по январь 1938 года Заковский (Штубис). Эти двое отличались высочайшим уровнем профессионализма в деле выбивания показаний, до того прошли хорошую выучку в Московском управлении.

– А троцкистское подполье из кого состояло?

– Троцкистское подполье в большинстве своем состояло из евреев. Борьба Сталина с Троцким отражала собой два течения, характерных для всего еврейского политикума того времени в России – СССР: внутривидовую борьбу пророссийского против антироссийского. Тогда к чему же эти гневные обвинения в адрес выдуманных антисемитских сил, которые якобы сознательно занимались доносами, провокациями, выбиванием ложных признаний и вынесением несправедливых судебных решений? К сожалению, эта тенденция начиналась не с противостояния сталинистов и троцкистов и не закончилась на них, а продолжается по сегодняшний день.

Среди тех, кто возглавлял политический розыск в России задолго до 1917 года (начиная с XVI века), были представители разных национальностей, не исключая выкрестов. В частности, первая половина XVI века – И.Ю. Шигона (Поджогин), Ю.Д. Траханиот, М.Ю. Захарьин. Середина 16 века – И.Ф. Мстиславский, 1564-1572 год – Малюта Скуратов (Бельский), 1600-1602 – Бельский Богдан Яковлевич (1602 год). 30 лет, с 1698 по 1729 год, Преображенский приказ возглавляли отец и сын Ромадановские. М.И. Волконский курировал следственные комиссии или разыскные канцелярии России. В Верховном Тайном Совете верховодил А.И. Остерман. Тайную экспедицию в конце 18 начале 19 века возглавляли Прозоровский, Шишковский, Вяземский и Гагельстром. С конца XIX века и до 1917 года в руководстве департамента государственной полиции были барон И.О. Велио, В.К. фон Плеве, С.Э. Зволянский, С.Г. Коваленский, Н.П. Гарин, Э.И. Вуич, с.п. Белецкий, Молов, Климович. Русских фамилий среди руководителей такого ранга куда меньше. А в манускриптах некоторых столетий их и вовсе нет.

– Следует ли из Вашего рассказа, что одни евреи репрессировали других?

– Приведённые мной примеры преследует цель не затем, чтобы вменить в вину одним евреям репрессии против других евреев, а исключительно затем, чтобы подчеркнуть очень важную тенденцию: в России многие столетия мы имеем дело не с антисемитизмом, а с внутренней борьбой евреев за Россию и против России, в том числе и в глобальном масштабе. Нынешний период времени указывает на обострение такой борьбы, а следовательно, и на необходимость поддержки патриотической позиции евреев. Нельзя скатиться к огульному обвинению и недооценки еврейского фактора в политическом процессе в России и вокруг неё. Надо четко осознавать, что, в конечном счете, евреи не ослабляют, а укрепляют Россию. Исходя из этого подхода, и выстраивать конкретную программу действий: всемерно поддерживать тех, кто «за» и бескомпромиссно бороться с теми, кто «против» России.

– Верно ли я Вас правильно понимаю, что основные угрозы безопасности России проистекают извне?

– Нет, не верно. Несомненным и преобладающим фактором безопасности и целостности России является внутренняя стабильность. Мне приходилось писать о том, что устойчивая стабильность государства достигается исключительно в условиях строгого согласования интересов различных субъектов общественного бытия. Мною выведен принцип табурета («четырёх ножек»), характеризующий равноценность интересов государственных, общественных, корпоративных и частных. Игнорирование одного из них равносильно устранению одной «ножки» табуретки. А когда не учитываются, к примеру, интересы личные и корпоративные, или государственные и общественные, то устойчивость такой системы, равно, как и табуретка без двух ножек, становится недолговечной, а чаще всего ничтожной. За примерами далеко ходить не приходится – советская система рухнула, не получив должной поддержки населения, в том числе и потому, что в ней подавлялись личные интересы. А Российская Федерация до сих пор не может «встать с колен» по той простой причине, что ельцинский режим на корню уничтожил в государственной политике общественный интерес.

Оценивая устойчивость нашей российской государственности, мы должны осознавать, что наше историческое богатство не в огромных территориях и богатейших недрах, а в человеческом многообразии. Но, если к этому преимуществу относиться небрежно, оно может «расплескаться» и превратиться в пороховую бочку национальных противоречий. Это тем более опасно, если мы забудем, что главными врагами нашего государственного и общественного консенсуса неизменно являются несправедливость и бедность. Если их не удерживать в жёсткой государственной узде, они всегда будут раскалывать общество, порождать в нем фантомы ненависти и национального раздора.

Когда нарушается равнозначность и «равноответственность» субъектов Федерации, когда к управлению страной, регионами, государственными, отраслевыми структурами приходят люди, не представляющие коренные народы России, то жди беды. И у этой беды две стороны: одна от недоверия к власти, а другая от неспособности «варягов» понять, верно сформулировать и точно реализовать как интересы отдельно взятого народа, так и общий интерес всех коренных народов России. Неравное представительство не даёт равной ответственности. Вообще, никакое неравенство невозможно восполнить или нейтрализовать другим неравенством. Ибо, противостояние или сумма неравенств не ведут нас к равенству. Когда мы на высоком уровне в качестве ключевой политической задачи выдвигаем достижение и сохранение государственного суверенитета – неплохо бы, по крайней мере, не забывать, что он не будет полноценным без суверенитета «суверена», каковым является народ. И если борьба за государственный суверенитет не будет сопровождаться освобождением народа от элиты, зажравшейся и чуждой, игнорирующей его интересы, то никакого суверенитета обеспечить не получится. Суверенитет государства вовне в преобладающей степени зависит от внутреннего суверенитета. При слабом внутреннем суверенитете граждан невозможно обеспечить устойчивый и долгосрочный международный суверенитет государства.

– А какое место во всем этом отводится патриотизму?

– Часто звучит, как заклинание обращение к патриотизму, как к объединяющей идее. И надо признать, что на местечковом уровне патриотизм растёт. Только вот «сумма патриотизма» этноконфессиональных и региональных очень медленно нас приближает к патриотизму общенациональному. А все потому, что патриотизм в многонациональной стране не может быть национальным, он должен быть общенациональным. Если будет по-другому, то патриотизм местечковый будет служить идеям раскола, а не единства российского общества. Когда же на это, как на бутерброд, будет по-прежнему намазываться хорошо сдабриваемая русофобия, то беды не миновать. Русофобия – она же не только против русских, она против России.

Не без поддержки определенной части российской элиты, прежде всего столичной, русофобия настойчиво формируется в идеологию единства в нашей стране, по принципу: все малые – против большого. Из этой идеологии выстраивается практика выдавливания русских из престижных мест в сфере культуры, науки, образования, спорта. Хочу заметить, что эти процессы идут не только в ближнем зарубежье, в российских национальных автономиях, в мегаполисах, которые стали теперь называть ничейными территориями, но и в местах, где преобладает русская этническая среда. Протекция и коррупция лучше всяких директив решают задачу очищения России от русских. Даже если согласиться с тем, что никакой целенаправленности в этом нет, тревога не снимается: не будет сильной России при ослабленной русской нации. Отталкивая русский народ нелюбовью и пренебрежением, государство оказывается брошенным и незащищенным «в минуты роковые». Разочарование от действий власти не раз оборачивалось в нашей истории безразличием народа к государству. Следует ли еще раз испытывать судьбу? Существование и здоровое развитие русской нации и российского государства возможны только в их нерасторжимом целом. Любое ослабление этих двуединых элементов незамедлительно отзовётся критическим состоянием второго и приведёт и русскую нацию, и государство российское к общим катастрофическим последствиям.

– Спасибо за откровенный разговор! Не хотите ничего сказать в заключение?

– После 2030 года Россию ждут непростые времена. И не только потому, что заканчивается эпоха В. Путина, но ещё и потому, что становым хребтом страны становится поколение, родившееся в период «перестройки и демократизации» (1985-2000 годы). Поколение, олицетворяющее собой самую глубокую демографическую «яму», с ослабленным иммунитетом во всех смыслах этого слова: физическом, интеллектуальном, морально-психологическом, профессионально-образовательном… Обвинять за это само поколение непозволительно и недопустимо – его вины в том нет. Больше того, это поколение вправе предъявить претензии своим предшествующим поколениям за то, что они оставили их в таком состоянии. Всем нам есть о чем задуматься…

Беседу провел Игорь Латунский