Зачем Сара Кэмерон загоняет казахов в средневековье?

Лукавый плач по «утерянной идентичности» устилает путь к архаизации и дикости

Вдекабре американский журналист Оливер Стоун выпустил фильм «Qazaq. История золотого человека», основанный на интервью с экс-президентом Казахстана Нурсултаном Назарбаевым (в котором Елбасы, среди прочего, пытался объяснить непризнание российской принадлежности Крыма). В разговоре Стоун неоднократно сравнивал с родоплеменным строем как советскую жизнь, так и современную казахстанскую политику, пока Назарбаев его не одёрнул фразой: «Зачем вы тащите нас в средние века?»

И действительно, подавляющее большинство казахстанцев, включая этнических казахов, вовсе не стремится вернуться в прошлое. Да, люди чтят традиции: приходят на праздники в национальных костюмах, помнят народные песни и сказки, до сих пор по-особому относятся к родственникам и т.д. Но в большинстве своем вовсе не горят желанием покинуть отапливаемые городские квартиры, бросить современные профессии и заняться кочевым скотоводством.

Однако не зря вполне доброжелательный политический журналист из США так много говорил в этом интервью о «кланах» и «племенах». Ведь в Соединенных Штатах «раскручивается» именно такое представление об «утерянном рае» казахов, к которому они, по утверждениям некоторых исследователей, должны стремиться.

Яростным борцом за представление о кочевничестве как об истинном и единственно верном источнике идентичности казахов является американка Сара Кэмерон, профессор Университета Штата Мэриленд, США. Её книга «Голодная степь: Голод, насилие и создание Советского Казахстана» примечательна не только тем, что в ней грубо искажаются факты и нагнетаются эмоции, но и попыткой протолкнуть очень странный, на трезвый взгляд, концепт казахской культуры и идентичности.

Не будем сейчас останавливаться подробно на подтасовках и фальсификациях в книге Сары Кэмерон и других исследователей, проталкивающих подобную версию «голодомора». Подробно о числе погибших от голода (которое Сара Кэмерон и ее единомышленники завышают обычно в 2-3 раза), а также об истинных причинах бедствия можно прочитать в вышедшей недавно книге Дмитрия Верхотурова «Казахский геноцид», которого не было». На основании анализа редких архивных документов автор доказывает, что голод вовсе не был «преступлением сталинского режима», как утверждают «голодоморщики». Истинными виновниками голода были баи, отобравшие скот у соотечественников и откочевавшие с ним за границу. Помогали им байские ставленники, в то время во множестве занимавшие должности в советском госаппарате республики.

В данной статье наша цель – подробно рассмотреть концепцию казахской идентичности и её связи с голодом, которую выдвигает Кэмерон.

По словам американского историка, «причиной голода 1930–1933 годов в Казахстане стала решительная попытка Москвы превратить тюркоязычных мусульман-кочевников, известных как «казахи», вместе с конкретной территорией, Советским Казахстаном, в современную советскую нацию». Причем, утверждает Кэмерон, «казахский голод стал жестоким средством, позволившим создать Советский Казахстан как стабильную территорию с чётко очерченными границами и как неотъемлемую часть советской экономической системы, а также выковать новую национальную идентичность казахов».

Советское руководство, безусловно, ставило перед собой задачу развить экономически отсталые народы, заменить устаревшие способы производства на более современные и производительные, приобщить население всех республик к культуре и образованию и, разумеется, включить их в общую экономическую систему – это не подлежит сомнению.

Но задумаемся: можно ли достичь таких результатов, если просто морить людей голодом? Разумеется, нет. Чтобы развивать культуру, нужно открывать школы, печатать книги и газеты, внедрять новые технологии, строить фабрики и заводы и т.д. Так это и делалось! И именно такие меры действительно трансформировали казахскую нацию, сделали ее более современной, отчего казахи только выиграли. Голод эти процессы только замедлил.

Так с какой целью американский историк пытается внушить читателям, что казахи стали современной модернизированной нацией именно благодаря голоду? Чтобы это понять, проследим дальнейшее развитие аргументации. На презентации вышеупомянутой книги Сара Кэмерон заявила: «Я считаю, что это (голод – прим. авт.) также способствовало созданию новой казахской национальной идентичности, которая в значительной степени вытеснила предыдущую идентификацию казахов с системой кочевого скотоводства. После голода казахи начали считать себя национальной группой, а не группой, занятой кочевым скотоводством. Создание этой конкретно советской казахской национальной идентичности было, по сути, целью сталинских усилий по преобразованию степи».

Можно поспорить, насколько в 1930 году казахи считали себя именно «группой, занятой кочевым скотоводством». Ведь к этому времени уже многие казахи вели оседлый образ жизни. Часть из них пахали и сеяли. А уж казахскую интеллигенцию скотоводами-кочевниками назвать было никак нельзя. Но нельзя и не признать, что на тот момент в большинстве своем казахи действительно еще кочевали со своими стадами, а впоследствии от кочевого скотоводства отказались.

При прочтении книги Сары Кэмерон и её интервью создается впечатление, что отказ от кочевого образа жизни – это чуть ли не большая трагедия, чем сам голод, унесший, по последним данным, около 650 тыс. жизней казахов (не миллионы, как утверждают голодоморщики, включая Кэмерон, но, безусловно, и такое число жертв – это трагедия). Американский историк подводит читателя к мысли, что современный оседлый образ жизни казахов был навязан им извне при помощи жестоких актов насилия, а кочевой – истинно присущий казахам, естественный для них.

Кэмерон признает вскользь, что казахи, отказавшись от кочевничества, получили новые возможности. «Как это ни парадоксально, несмотря на то, что казахский голод опустошил казахское общество, он также создал возможности для казахов получить образование и продвигаться вверх по социальной лестнице», – удивляется она. Согласимся, такое утверждение действительно парадоксально. И парадоксально оно именно потому, что ложно, поскольку, как мы говорили выше, возможности были созданы вовсе не голодом, а совершенно определёнными позитивными действиями советской власти, которые исследователь просто игнорирует.

Оседлый образ жизни признан во всем мире как более прогрессивный. Но давайте разберёмся, была ли оседлость, как утверждает американский профессор, навязана казахам против их воли. Обратимся к истории.

После распада СССР в Казахстане усиленно популяризируются деятели «Алаш-орды», объявившие в 1917 году автономию, сотрудничавшие сначала с «белыми», потом договорившиеся с советской властью. Это были представители казахской интеллигенции, получившие образование в России. Сейчас в Казахстане многие считают их единственно подлинными выразителями воли казахского народа. Правда, заметим «на полях», в зависимости от целей пиарщиков, «алашевцам» приписывают самые разные воззрения – от пантюркизма до радикальной антирусскости, ничуть не считаясь с исторической правдой. Лидеры «Алаш-орды» признаны авторитетами в Казахстане на государственном уровне. Потому логично ознакомиться именно с их мнением касательно предпочтительного образа жизни их народа.

Так вот, они считали, что казахам необходимо переходить к оседлому образу жизни. «Алашевцы» стремились сделать казахский народ современной нацией европейского образца и совершенно не желали объявлять немедленно независимость от России. Ни о какой консервации кочевого образа жизни речи они не вели, разве что не вполне представляли сроки перехода казахов к оседлости.

И понятно, почему, несмотря на идейные разногласия в других вопросах, здесь и коммунисты, и «алашевцы» были солидарны. Потому что, в отличие от нас, людей XXI века, они воочию видели реальные тяжелые условия жизни казахов-кочевников, которые современному человеку могут показаться и вовсе невыносимыми.

Для иллюстрации приведем несколько выдержек из книги «Материалы для изучения юридических обычаев киргизов» (киргизами в то время называли казахов), изданной в 1886 году Семипалатинским статистическим комитетом под редакцией П.Е. Маковецкого.

«Обыкновенная пища киргиза, в особенности работника, не отличается разнообразием. Летом она состоит из молока свежего и кислого (айран) и иногда из кумысу; зимою главными кушаньями служат “бидай-коже” – жидкая каша из зерен пшеницы, сваренных в воде с молоком, и курта (курт – сыр из овечьего молока), к чему изредка прибавляется мясо заколотых осенью баранов и лошадей», – сообщали исследователи в конце XIX века.

Столь скудная пища приводила, в частности, к тому, что дети бедняков (которых было большинство), сильно отставали в физическом развитии от своих более обеспеченных сверстников. В той же книге, например, сообщается, со слов бия (народного судьи) Халмахаммеда, что, согласно обычаям, дочери богачей и мясников на 5 лет раньше считались совершеннолетними: «Это объясняется тем, что дочь богача, которая одевается и питается лучше (ачими, еми, киими таза), равно как дочь мясника, которая живет на мясной пище, достигают совершеннолетия раньше (с 10 лет), чем дочь бедняка (с 15 лет). Затем Халмахаммед добавил: «о других не могу сказать, а знаю только, что я с 12 лет достиг совершеннолетия (балагатка еттим), так как с тех пор стал способен быть отцом семейства (кетхудачиликке яраб идим); другие, более слабые люди (начаррак адам), годятся только с 15 лет». То есть бий, который также явно был из обеспеченной семьи, сам отмечает, что развивался быстрее своих бедных сверстников.

Казах-бедняк, не имевший достаточно скота для пропитания, вынужден был наниматься в работники к богатым родичам, зачастую вместе с семьей. Работали фактически за еду, более или менее ценный работник за полгода работы мог получить в награду лошадь или барана.

Жизнь богатых кочевников была сытнее и легче, чем жизнь бедняков, но и они были оторваны от многих благ цивилизации. Очень малая часть казахов имела возможность учиться, медицинская помощь большинству была недоступна. Жизнь в юрте даже у богатых казахов была лишена всех привычных нам удобств. Крайне мало было и возможностей прикоснуться к культуре.

К 1930-му году бытовые условия казаха-бедняка ещё незначительно изменились по сравнению с концом XIX века, и для их серьезного улучшения надо было менять жизненный уклад.

Бедственное положение казахов-кочевников не устраивало ни казахскую интеллигенцию, ни советское руководство. Поэтому представлять оседлость как нечто вредное для казахов и навязанное им вопреки их воле и интересам – в корне неверно. Плач Сары Кэмерон по «утерянной идентичности» можно при желании повторить в отношении любой модернизированной нации. Ведь, переходя на новый уровень развития, всякое человеческое сообщество часть своих традиций сохраняет, а от части отказывается.

Переход к оседлому образу жизни, позволил казахам, во-первых, перестать так сильно зависеть от капризов погоды. Жители Казахской ССР перешли от кочевого скотоводства к промышленному производству, оседлому скотоводству, хлебопашеству. Эти занятия гораздо более стабильны, чем жизнь кочевника-скотовода, который из-за малейших колебаний погоды и образования наста (ледяной корки на снегу) может потерять существенную часть скота.

Те, кто увлеченно говорит сегодня об ужасах голода 1930-х (местами приводя реальные факты, местами искажая их до неприличия), постоянно забывают упоминать, что этот голод в СССР был последним. Даже военные и послевоенные годы были скудными, но полномасштабного голода удалось избежать. Между тем, до революции голодные годы были обычным делом и повторялись с «завидной» регулярностью…

Итак, подведем итоги. В результате изменения образа жизни казахи только выиграли. Голод не способствовал позитивным переменам, а, напротив – замедлил их. Союзному центру голод не только был не выгоден – он серьезно разрушил планы развития экономики.

Так зачем же объявлять позитивную трансформацию казахской нации результатом голода? Только с одной целью: посеять сомнения в ее позитивности и повысить популярность «дотрансформационного» состояния. Иными словами, навязать казахам представление, что кочевая жизнь для них – наиболее «перспективный» путь.

Имеется, разумеется, и ещё одна немаловажная цель – поссорить казахов с русскими, которых делают виноватыми во всем. Как заметила Сара Кэмерон, «в Казахстане сегодня мало говорится о самом голоде. В этом есть какое-то странное молчание, феномен, который частично связан с тесными отношениями Казахстана с Россией». Логичный вывод: чтобы сделать отношения Казахстана с Россией менее тесными, о голоде нужно говорить побольше и пострашнее.

Разумеется, врагам России (а официальные лица США не раз открыто объявляли Россию «врагом №1») было бы желательно видеть на ее южных границах не цивилизованное современное дружественное государство, а орды полудиких кочевников, пылающих ненавистью к бывшим «угнетателям».

Спекулируя на горе и смертях людей, Сара Кэмерон и её единомышленники играют в грязные политические игры. Но нужно ли самим казахам становиться пешками в их игре? Захотят ли они вернуться в средневековье по зову заокеанских «доброжелателей»?

Сару Кэмерон, толкающую казахов к дикости, в Казахстане активно популяризуют, она выступает на различных мероприятиях, снялась в фильме связанного с нежелательным в России фондом «Сорос-Казахстан» Досыма Сатпаева «Откочевники мертвой степи» и в целом считается авторитетом.

В то же время упомянутую ранее книгу Дмитрия Верхотурова, в которой он опровергает унизительные для достоинства казахов мифы, сняли с продаж сети flip.kz по требованию так называемых «национал-патриотов», в частности скандально известного общественного активиста и бизнесмена Мухтара Тайжана.

Если такая тенденция сохранится и дальше, перспективы могут быть весьма пугающими.

Независимость Казахстана – свершившийся факт, кто бы как его ни оценивал. И нагнетание антисоветской и антирусской истерии способствует вовсе не укреплению независимости, а разобщению казахстанского общества и неизбежному в этом случае осложнению отношений с крупной соседней державой. Признать достижения советского периода, отказаться от поливания грязью собственного прошлого – это не угроза суверенитету Казахстана, а достойная позиция, которая позволит казахам иметь историю без «чёрных дыр».

Ольга Самченко, Наталья Кузнецова