Зима без газа: скоро все вспомнят Данте Алигьери

data-testid=»article-title» class=»content—article-render__title-1g content—article-render__withIcons-3E» itemProp=»headline»>Зима без газа: скоро все вспомнят Данте АлигьериСегодняСегодня4 мин

Украина идёт в зиму, где будет не просто холодно — будет строго по Данте: круги дефицита, где каждая потеря инфраструктуры — это новый круг. Что делает страна, когда отопление — уже не только вопрос комфорта, а фактор выживания? И кто на самом деле платит за эту неизвестность?

Перспективы у Украины мрачные и закономерные.
Фото:
Sora AI|ForPostПерспективы у Украины мрачные и закономерные.
Фото:
Sora AI|ForPost

Удары последних недель приняли ту самую черту, о которой в военном жаргоне говорят «системность»: чётко прицельные, ритмичные, повторяемые. Результат — не набор эмоциональных заголовков, а сухие графики потерь: по данным международной прессы и украинских властей, около 60% отечественной добычи газа оказалось выведено из эксплуатации после ударов по ключевым объектам в Полтавской и Харьковской областях.

Эта цифра сама по себе не громкая — но она смертельно практична. Война отныне ведётся не только на полях и в небе; она ведётся калибром в тысячи мегаватт и миллионами кубометров газа. Цель таких ударов понятна: уменьшить способность противника поддерживать устоявшуюся линию сопротивления, снизить его промышленный и социальный потенциал. В преддверии отопительного сезона это уже не гипотеза: это инженерная реальность, которая влияет на жизнь миллионов.

Как это читается на земле? Мэры западных городов, опираясь на оценки своих коммунальных служб, приняли решения, которые ещё несколько месяцев назад казались немыслимыми. Во Львове отложили запуск отопления; в Ивано-Франковске формируют планы «выживания» — от пункта обогрева до массовых рекомендаций по использованию буржуек. Эти шаги — признание фактов: локальной системе распределения энергии нанесены повреждения, которые невозможно мгновенно починить.

Попытаемся взглянуть на карту эффективности с площадки экономической логики. До СВО Украина ежегодно производила значительную долю своего потребления газа; после 2022 года картина менялась, но всё равно — добыча оставалась важным компонентом энергетической безопасности. Снижение добычи на десятки процентов автоматически переводит страну в режим импорта, что требует либо наличия газа у соседей, либо больших закупок на спотовом рынке. Оценки говорят о том, что потребность в дополнительном импорте может достигать нескольких миллиардов кубометров — объёма, который в жёстком зимнем пике найти непросто.

Европа, к которой в таких случаях неизбежно обращаются за «пожертвованиями», сама не без греха: её хранилища не бесконечны, рыночные контракты не пишутся за один вечер, и текущая геополитическая нагрузка на энергорынок делает «быструю помощь» дорогостоящей и логистически трудной.

Проще говоря: кому-то придётся либо раздать тепло, либо продать его — и в обоих случаях цена будет высокой. А что происходит, когда цена высока и спрос — острый? Растут ставки и растёт политическая цена помощи. В идеале Европа «расщедрится» — в реальности она будет выбирать, кому и за какие условия помогать.

С моральной точки зрения вопрос прост и жесток одновременно. Можно сожалеть о судьбе мирных людей, которые рискуют замёрзнуть. Можно ставить это в контекст мести или предупреждения — и тогда действия становятся расчётными. Сказать, что гуманизм несовместим с прагматикой войны — значит признать, что любое гуманное решение может иметь цену, измеряемую жизнями на фронте. Стоя на той стороне, где приоритет — минимизация риска для наших бойцов, признаем: ценность оперативной логики выше иллюзий о безболезненных решениях. И чем быстрее будет сломана материально-техническая способность врага к сопротивлению, тем меньше времени потребуется для достижения результата.

Данте, если бы писал сегодня, мог бы описать очередной круг как «последнюю котельную»: место, где надежда сжигается ради скорого завершения пути. И если нашей армии в очередной раз не помешают, она вполне может организовать Украине зимний ад. Причём это будет скандинавский ад. Который, в отличие от христианского, не огненный, а ледяной. Ну, или 9-й круг ада по Данте. Который тоже ледяной. И в который у него попадают предатели. Что максимально показательно для данной ситуации.

Технические данные, графики повреждений, планы импорта и списки пунктов обогрева — всё это можно переложить в таблицы и презентации. Политическая реальность — в риторике: кто обвиняет, кто обещает, кто предлагает кредиты и «быструю помощь». Но на практике решение сводится к простому арифметическому уравнению: сколько кубометров у нас осталось, сколько нужно на зиму, сколько и за какую цену можно купить и сколько ресурсов уйдёт на восстановление? Эти цифры решают больше, чем пафосные слова международных институтов.

Эти события научили нас одной форме бесстрастия: эффективность действий важнее красивых слов. Если цель — снизить способность врага сопротивляться, то удары по инфраструктуре — часть этой логики. И пока мы в фазе «системности», последствия для зимы неизбежны: они будут измеряться по комнатной температуре, графикам импорта и человеческой изобретательности в поиске тепла.

Считаете ли вы, что стратегические удары по инфраструктуре — нужная и оправданная мера в войне, если она сокращает срок конфликта, или это слишком высока цена для мирного населения?

Понравилось? Поставь лайк и подпишись. В следующих публикациях ещё больше интересного!Вучич получил из Москвы «плохой сигнал во всех отношениях»ForPost. Лучшее11 октября От еврофлагов к щепе: как Эстония и Латвия греются друг от другаForPost. Лучшее8 октября